Перелёт

Когда Ю-87 оказался почти над моей головой, я приподнял ЯК метров на двадцать, чтоб избежать его нечаянной просадки, и почти уравнял скорость. Незваного гостя ничто уже не могло спасти: даже если бы он начал метаться и отстреливаться из всех стволов. Но «Юнкерс» упрямо не менял курс, и я рванул ручку управления на себя. Родной ЯК послушно вскинул нос и устремился снизу под брюхо заграничного хищника. Могучий мотор легко поднял истребитель, нацеливая его носом чуть впереди «Штуки». По размеру она была намного больше ЯКа, но мой «рояль» специально для таких вот случаев имел мощное стреляющее оружие. А я сегодня никак не мог промахнуться, поскольку стрелять мне было не разрешено.

И когда желтоватое брюхо Ю-87 приблизилось на дистанцию «почти в упор», моя рука сама нажала гашетку: ЯК опять слегка задрожал, смерть несущие трассы кинулись под тушу «Юнкерса». Что сотворили мои два пулемёта винтовочного калибра, не разглядел: отвлекла работа пушки. Её трасса смяла капот мотора, изжевала радиатор охлаждения, цепочкой тёмных клякс прошла между стойками переднего шасси и ещё дальше к хвосту, вырвала клок фюзеляжа в его узком месте, изуродовала левый стабилизатор, напрочь оторвала левый руль высоты и ушла в голубизну бездонного неба. «Юнкерс» исчез за носом ЯКа. Я быстро привёл мой самолёт в горизонтальное положение и перевернулся кабиной вниз: ну интересно же посмотреть. Вися на привязных ремнях вниз головой, я впервые в жизни увидел, как падает сбитый самолёт. «Юнкерс» горящей головнёй, опустив левое крыло, косо сунулся в лес. Оттуда с промедлением вскипела барашковая шапка чёрного дыма с красными языками огня в середине. Так горит бензин. Всё было именно так, как рассказывали ветераны прошедших недавно войн. И всё это заняло какие-то мгновения.

Ради этих мгновений я не пошёл по стопам отца-агронома и деда-агронома, а (по словам отца) «погнался за журавлём в небе» и оседлал железную птицу – легкокрылый ЯК-1. Ради этого много лет я учился сначала просто летать, потом летать и стрелять, учил летать и стрелять других, снова учился летать и стрелять, прыгал с парашютом, когда отказывал мотор и нельзя было сесть, или садился на вынужденной посадке, когда это оказывалось хоть чуть-чуть возможно. Менялись типы самолётов, в кабинах которых я сидел и летал, менялись места службы и начальники, где-то в стороне от моей жизни остались женщины. И всё это в конечном счёте для того, чтоб в нужный миг нажать на общую для всех моих стволов гашетку, а потом полюбоваться сверху на результат их работы.

Я вернул отстрелявший ЯК в нормальное положение и направил его к ожидавшим меня ребятам: всё-таки они ослушались моего приказа и не ушли вдоль дороги. Качнув крыльями, я занял своё место в голове колонны и повёл эскадрилью опять с экономической скоростью над той же ариадновой нитью к М-ску.

С того момента, как я увидел «грача с опущенными лапами», не прошло и трёх минут. И всё опять вроде было по-прежнему: небо было чистым и голубым, солнце было справа, земля бежала под крылья, дорога тянулась той же лентой,